Может ли быть такое, что вся наша жизнь построена на иллюзиях? Может ли быть такое, что наши ценности ложны, и нам только кажется, что они ценны? Может ли творчество помочь найти нам ответы на эти вопросы? По крайней мере, пока мы задаём себе вопросы, мы можем точно знать, что не стоим на месте в своём духовном совершенствовании, в котором творчество как раз является одним из первых помощников.
В начале апреля я просматривала репертуар Русского драматического театра Литвы на предстоящий месяц и обнаружила, что надвигается премьера спектакля «Иллюзии». Прочитав анонс о постановке, я поняла, что некоторые идеи из «Иллюзий» резонируют с моим мироощущением. Меня заинтересовала эта премьера, и я решила побеседовать о постановке с режиссёром – Олегом Ковриковым. Разговор у нас получился интересный, немного философский, возможно, что местами даже задушевный… Мой интерес к новому спектаклю намного возрос после встречи с этим мудрым и открытым человеком, а ещё наша беседа побудила меня пересмотреть свои взгляды на театральную режиссуру. И я бы хотела не только поделиться с читателями информацией об интересном событии в театральной жизни Вильнюса, но и познакомить с воззрениями режиссёра на современный театр, что будет интересно всем неравнодушным к искусству людям.
Вы больше известны общественности как бизнес-тренер, коуч, психотерапевт… Как вышло так, что Вы решили поставить спектакль?
– Вообще я всегда был бизнесменом, занимался торговлей. Было много разных проектов, и финансы были на их реализацию, но чувствовал я себя при этом как белка в колесе. Занимаясь бизнесом, я стал ощущать экзистенциальный вакуум, задавал себе много вопросов, начинавшихся со слов: «а для чего…?», «а почему…?», «а зачем…?», «а какой смысл…?». И мне захотелось помогать людям – помогать им обрести смысл, найти своё направление, ощутить целостность. В конце концов, я стал интересоваться коучингом. Его метод заключается в том, чтобы без лишних интервенций, без назидающего авторитета помочь человеку самому прийти к правильным выводам, самому найти способ справиться с проблемами и достигнуть своих целей. Занятия коучнигом стали для меня своего рода «служением» человечеству. Бизнес стал параллелью с моим новым занятием.
Два года назад мне пришла идея снять ролик о современном человеке, который сталкивается с этим самым вакуумом. А ведь с ним сталкивается очень много людей, это я понял из своей работы: будь то в психотерапевтических группах, будь то на бизнес-тренингах в крупных компаниях. У меня получился достаточно профессиональный клип «Who you are?». Можно сказать, что так и начался мой творческий путь.
Во время съёмок я сблизился с актёром «Русского драматического театра Литвы». Мы часто встречались для длинных философских бесед. Прошлым летом нам попала в руки пьеса Ивана Вырыпаева «Иллюзии» и мы решили её поставить.
А чем вам так понравилась эта пьеса?
– Меня, что называется, «зацепила» философия автора, который позже стал мне другом. Его взгляд на мир, на человека мне очень близок.
Мы живём, опираясь на нашу концепцию счастья, любви и благополучия, причём, как правило, эта концепция создана не нами, а той культурой, в которой мы живём. Но ведь это иллюзия… Меня даже несколько угнетает то, что с одной стороны, я ведь являюсь бизнес-тренером, я помогаю людям разгонять свою жизнь до максимальной скорости: всегда стремиться к каким-то целям, достижениям, куда-то мчаться, достигать пункта назначения и снова мчаться. Но с другой стороны, я вижу, что на самом деле это не даёт людям подлинного, настоящего счастья. И мне хочется, чтобы люди, стремясь к тому, что они называют счастьем, задавали себе вопросы: «а правильно ли это?», «а хорошо ли мне в таком ритме, на такой скорости?». И я стараюсь людей натолкнуть на эти вопросы через своё творчество.
Кроме философии, в этой пьесе меня привлекло то, что там не нужна актёрская игра. То есть там нужен актёр как человек, как рассказчик, как носитель истории, но не как профессиональный исполнитель. Сейчас объясню, что я имею в виду…
Мне не очень нравится то, что происходит в современном театре. Актёры на сцене не верят в то, что исполняют, а зритель не верит актёру и теряет интерес к театру. Компенсировать отсутствие игровой реальности, жизненной правды, как называл её Станиславский, современные режиссёры пытаются за счёт зрелищности, шоу или же за счёт эпатирующего натурализма на сцене, что происходит чаще. Режиссёры надеются, что смогут таким образом «включить» зрителя в эту театральную реальность, но на самом деле сцена лишается чего-то живого, настоящего, того, что всегда привлекало в театре, как в «живом» искусстве. В спектакле «Иллюзии» ничего подобного нет. Актёр здесь выходит на сцену, чтобы рассказать историю, вступить в диалог со зрителем. В моём спектакле нет традиционной театральности, но главное – в нём есть встреча, актёра и зрителя. Без зрителя эта постановка не имела бы смысла.
Но ведь любой спектакль без публики не имеет смысла. И заставить пьесу говорить со сцены с душою зрителя – задача любого режиссёра…
Да, но мой режиссёрский подход несколько отличается от традиционного. Моя задача – обнажить человеческую суть на сцене. Я не даю актёрам готовых формул, чем зачастую привожу их в недоумение. Они просят меня сказать им «как играть», но я хочу, чтобы они сами это почувствовали. Я прошу их рассказать историю персонажа с той позиции, с которой она им лично важна, ведь между актёром и пьесой возникают определённые отношения. Я хочу добиться того, чтобы рассказ у исполнителя получился действительно «от первого лица». Я организовываю свою работу с актёром так, чтобы он мог выйти к зрителю и быть собой, исполняя при этом роль в пьесе. Это мой путь к «жизненной правде» на сцене.
И какие возникали трудности на этом пути?
Самым трудным для меня было – привести актёров к балансу. На сцене можно впадать в две крайности. Первая заключается в отточенном исполнении, технически блестящем, но мёртвом в зрительском воображении. Человек, который видит такую игру, просто ждёт какими же ещё «трюками» удивит его актёр, но в его душе не происходит работы. Вторая крайность – сделать игру слишком «текстовой», превратить исполнение роли в читку, в таком случае история персонажа может потерять важность и для актёра, и для зрителя. Вот найти вместе с исполнителями баланс между двумя этими крайности, выбрать наиболее подходящий градус эмоций для этой пьесы, не лишив при этом её жизненности – и было самой большой трудностью. Рассказывая историю, актёр должен ощущать, что она важна, тогда его не будет «заносить» ни в игру, ни в текст. Не нужно «разжёвывать» зрителю смысл пьесы, его нужно лишь подтолкнуть на верный путь, но, чтобы это сделать, важно удержать внимание, что тоже не так-то просто.
Ещё одна трудность, с которой я столкнулся – барьер актёров перед тем, чтобы раскрываться на сцене. У нас получалась отличная работа, когда мы репетировали за пределами театра: где-то на природе, у кого-то дома. Тогда мы находили идеальную форму. Каждому из нас очень просто быть собой настоящим в неформальной обстановке. Но сцена обязывает быть в первую очередь профессиональным исполнителем, даже в каких-то, казалось бы, незначительных, технических нюансах, например, приходится говорить намного громче, чем в обычной жизни. Поэтому человеческая суть актёра покрывается скорлупой его профессионализма. Ведь если человек вынужден говорить и двигаться неестественно, как он может передать естественность чувств?! Для этого существует, конечно, актёрская техника, и без неё на сцене нельзя, но вот из этой под техничности я постарался вытащить наружу человеческую самость.
А как бы Вы сформулировали основной посыл вашей пьесы к зрителю?
По сюжету пьесы две семейные пары рассказывают истории своих отношений, брака и любви. Но слушая эти истории, понимаешь, что любви-то там и не было на самом деле. И идею, посыл этого спектакля я бы сформулировал так: любовь – это не то, что мы о ней думаем, это не концепция, любовь – это то, как мы проживаем это чувство здесь и сейчас. Любовь – это не слова и не понятия, в них очень легко запутаться. Любовь – это когда заканчиваются слова и начинается чувство. А люди ведь боятся того, чего не могут выразить словами, того, к чему невозможно придумать толкование. Они сразу начинают придумывать объяснения любви: страсть, секс, химия… Но любовь в жизни находится не объяснениями, не словами, не концепциями, а находится она ощущениями, чувствами. Наверное, так…
Что Вы ощущаете в преддверии премьеры?
На самом деле у меня сейчас очень большая амплитуда чувств и эмоций. От желания убежать и спрятаться до светлого и волнительного ожидания. В любом случае я смотрю на эту свою работу как на жизненный эпизод, похожий на путешествие. Я получил опыт, я познакомился с интересными людьми. За то, что уже произошло и за то, что происходит на данный момент, я очень благодарен, и я доволен этой работой. То же самое могу сказать и о своих актёрах. Остаётся только ждать ответной реакции зрителей. И я чувствую определённую ответственность, потому, что люди приходят, они платят деньги, но получат ли они то, за что заплатили, останутся ли довольны этой работой, так же как и я?
Опишите своего зрителя. Кого бы Вы хотели видеть в зале?
Я жду зрителя работоспособного. Как я уже говорил, мы не будем полностью «разжёвывать» суть истории, тем более, что такие вещи каждый понимает по-своему. Мне хотелось бы, чтобы люди ходили в театр не за шоу, а тем саморазвитием, к которому может подтолкнуть театральное искусство.
Подготовила Патышнева Алина